Армейский зигзаг - Максим Заилийский

    Январь 1992-года. Я второй год служил в Советской Армии по призыву. Хотя по факту, Советской Армии уже не было. Союз недавно развалился, резко и неожиданно.

 

     Служба моя проходила неподалеку от поселка Березово, Новокузнецкого района, Кемеровской области. Там находилась группа дивизионов ракетного комплекса противовоздушной обороны. Этот ракетный комплекс к тому времени уже считался устаревшим и с боевого дежурства его сняли, за полгода до нашего призыва. Но ракеты и вся техника находились в исправном состоянии, способные и готовы к поражению воздушных целей. Штат солдат по призыву сократили до необходимого количества, наша задача была обслуживать этот комплекс и охранять.

 

    Вокруг Новокузнецка было много таких ракетных дивизионов, вооруженных и более старыми ракетными комплексами. Все они относились к нашей части, штаб которой был в г. Новокузнецк. Все снабжение таких точек (групп дивизионов) происходило через головную часть. Там были продовольственный склад, склад ГСМ, вещевой и оружейные склады. Все эти склады ровной линией выстроились вдоль небольшой улочки, которую круглосуточно охранял часовой. И лишь склад ГСМ, стоял как бы на отшибе, но хорошо просматривался с караульной вышки.

 

   В самой штабной части, в г.Новокузнецк не было ни ракет, никакой-то ракетной техники. Там была санчасть, штаб, магазин, склады, свинарник, кочегарка и автопарк. Солдаты, служившие в Новокузнецке (в Кузне, так мы сокращенно называли), хоть и служили в ПВО, но к ПВО имели отношение посредственное, в основном они занимались обеспечением жизнедеятельности штабной части. Мы называли их Полк. В полку было по-своему интересно служить. От города отделял только забор, который как известно не препятствие для некоторых. Что в свою очередь, открывало возможности для разгульной и развратной жизни некоторых солдат и сержантов.

 

   Но и в то же время служба в полку давала возможности коммуникаций с родными по средствам телефонных переговоров, а также с местным населением, что приносило некоторые дивиденды.

 

   Солдат в Кузне уважали. Однажды я лежал в больнице, взял гражданскую одежду и отправился толи позвонить в город, толи еще зачем-то, непомню. Подходит ко мне парень, одет прилично, даже я бы сказал шикарно, видно он был немного старше меня. Сует мне деньги. Я сначала не понял и немного опешил.

- Ты же солдат? - Уточнил он.

  Я посмотрел на него, вроде на патруль не похож.

- Да. - ответил я

- Ну возьми деньги, братишка, сказал он и протянул мне купюры.

- Спасибо! -  Сказал я. А он, также неспеша, пошел своей дорогой. В этот момент я ощутил поддержку и дело даже не в деньгах, и не в их номинале. Я почувствовал, что служу я не зря. Мне выразил поддержку яркий и безусловно сильный представиттель общества, наверняка сам, прошедший этот путь, а это дорогого стоит. Я проникся уважением к нему. В дальнейшей своей жизни я неоднократно совершал такие же поступки, по сей день я стараюсь, если есть возможность, помочь солдатам, будь то пачка сигарет или небольшая сумма денег.

    Мы носили черные погоны. В Кузне была еще одна часть ВВ (внутренние войска), они носили красные погоны, вот их щемили. Они частенько приходили к нашей части в гражданке и просили купить им черные погоны, которые продавались у нас в магазине, а также петлицы и шевроны. И только пришив себе наши знаки отличия, они могли чувствовать себя безопасно в увольнениях или, когда отправлялись на дембель.

увольнение

  Изначально меня определили служить в Полк, но мне не очень понравилась служба там, к тому же почти все мои земляки уехали служить на Группу (так сокращенно называлась наша точка в Березово). А у нас было время как следует познакомиться и привязаться к друг другу в карантине. Группа была в лесу, до с.Березово около пяти километров. Это полностью автономное подразделение, состоящее из двух ракетных дивизионов, одного технического дивизиона и ОБУ (отделение боевого управления). В общей сложности примерно около 150-ти солдат и сержантов. В то время как в Полку преимущественно процветала дедовщина, на Группе был Устав. Я попросился на Группу и меня без лишних вопросов перевели туда.

земляки Казахстанцы 1991 год. Группа дивизионов с. Березово

   Во времена, когда я призывался, служба в Армии уже не была чем-то обязательным и почетным, как лет 10 назад. Перестройка, гласность и проникновение западной культуры подтачивали нравственные устои советских людей. Появились видеосалоны, сначала подпольные, потом вполне открытые, где показывали боевики, карате и порно. Начали появляться кооперативы и рэкетиры, страна погружалась в коллапс. Открывались границы, и многие граждане СССР становились эмигрантами или репатриантами, в общем валили из страны все, кто мог и кто хотел. Служба в Советской Армии тогда была похожа на тот оркестр, который играл на тонущем Титанике.

 

   Что касается меня, то я не то чтобы стремился в армию, болел армейской романтикой, нет. Я работал с 15-ти лет, после восьмого класса, на стройке, бетонщиком. Меня военкомат потерял из поля зрения. Если с училищ и техникумов моих ровесников приводили в военкомат по спискам, организованно, то меня организовывать было не кому. Я уже знал, как мне поступить. Я планировал жениться и пока меня военкомат не найдет, родить пару детей и все, салам-алейкум. В нашей бригаде тогда давали квартиры, максимум через 2 года, после того как станешь в очередь, ну а если ты женился, то без очереди. Так что в принципе, план был не плохой, но он не сработал, мы расстались девушкой. Какое горе для меня это было тогда, смешно вспомнить. Как подметил один старослужащий: Ну ты даешь! Люди с горя вешаются, стреляются, а ты в армию решил пойти, молодец! Да, все было именно так. Но было еще одно обстоятельство, которое подвигло меня сдаться военкомату, это друзья-товарищи-шпана.

 

   Все мои друзья, к тому времени уже имели конфликты с законом, кто был судим, кто имел множество приводов, кто ходил на условно. Сама атмосфера нашего района ставила меня перед выбором тюрьма или армия. Я выбрал армию и нисколько об этом не жалею. Я получил закалку на всю жизнь. Я видел как люди, не имевшие такой закалки, ломались и начинали совершать поступки, которые их губили в конечном счете. Сейчас, из тех моих друзей, больше половины нет в живых.

мои проводы 22 ноября 1990 года, Турксибский военкомат. Алматы

крайнего справа и третьего справа пацанов уже нет в живых

 

    К 90-му году престиж армии опустился на самое дно. Нищие офицеры, чтобы хоть как-то прокормить свои семьи, таскали со службы продукты, что сказывалось в конечном итоге на солдатском пайке. Питание первый год было скудным, но каждый нашел выход, как прокормиться. Ведь на то, чем нас кормили, выжить можно было, но за месяц-другой легко можно было превратиться в дистрофика. Хлеб был просто спасением. Добытая кем-то булка хлеба съедалась на двоих-троих за пару минут, без чая, масла и даже воды. Причем в любое время и в любом месте, где появлялась такая возможность. Один раз, в карантине мы даже съели брикет сливочного масла на двоих, без хлеба, просто съели масло! Выручали посылки, солдатский магазин (Чипок), ну и смекалка.

 

  Караул обеспечивался хорошим пайком и как вариант, чтобы не превратиться в дистрофика можно было стать караульным. Для этого нужно было прочитать Устав караульной службы и выучить на зубок обязанности часового. В нашем дивизионе было половина узбеков, у которых с этим были большие проблемы. Я сразу принялся изучать обязанности часового, в течении недели сдал экзамены на знание устава, меня сразу определили в караул.

 

     Когда я первый раз увидел караульного, я был поражен и сразу проникся уважением к караулу. Вроде такой же солдат, как и мы, но овчинный тулуп и автомат за спиной с пристегнутым штык-ножом и магазином с боевыми патронами, придавали ему столько важности! Сам он себя вел довольно уверенно, задавал вопросы прапорщику, прапорщик виновато оправдывался перед ним. Вот круто, думал я.

 

    Но теперь я сам караульный и уже больше года тащу службу в карауле, с автоматом и сплю и ем. Уже имею опыт выездного караула, когда мы в вагоне-теплушке, около месяца охраняли соседний вагон с ракетами. Вот это была настоящая служба! Не в части, а по железной дороге от Читы до Кузни. У меня автомат, штык-нож, и 60 патронов 7.62. Когда ты держишь все это в руках, то мир уже не представляется таким суровым и грозным. Осознание того, что ты обладаешь таким «выключателем», накладывает и определенную ответственность. В обязанностях часового прописано, что часовой есть лицо неприкосновенное, а его неприкосновенность определяется его подчинением определенному кругу лиц, это разводящий и начальник караула и все! Остальные тебе не указ! Смело можешь их мордой в снег воткнуть в случае чего, кто бы там ни был.

 

    Караул был особым подразделением. Нельзя было караульного, перед заступлением в караул лишать законного четырехчасового отдыха. Нельзя по приезду с караула использовать его на каких-то работах, ставить в наряды к примеру, дневальным или по кухне. Только на следующий день, если он не не заступает в караул, ну а если идет в караул, то только до обеда можно было его припахать. Караул пользовался уважением, они всегда были при оружии, правда патроны получали только в Полку. Местных, полковых солдат в караул не ставили, склады в Полку охраняли мы, с Группы. Нас привозили в Полк, за 30 км, там мы получали патроны и принимали караульное помещение и в целом караул. Питание в карауле было усиленным, что было дополнительным стимулом не остаться в казарме.

    Поначалу мы выезжали в караул каждые третьи сутки, караульных хватало, и мы в промежуток между караулами успевали сходить в наряды в казарме: дневальными, или на кухню, а также на позицию своей радиотехнической батареи. Потом, по мере увольнения старослужащих, караульных стало не хватать и наши выезды становились все чаще. Когда развалился Союз, то родственники солдат из других республик приезжали и просто забирали своих, якобы в увольнение, но они потом в часть не возвращались. Новый призыв к нам, в часть, снятую с боевого дежурства, не доходил, тогда был дефицит призывников. Никто не хотел идти в армию, а те, кто шел, до нас не доходили. Караулы стали каждый день. Мы приезжали на Группу, переночевать. После утреннего развода нас могли и припахать на позиции или на занятиях, но только до обеда. Далее обед, после обеда 4 часа отдых и нас уже вез наш Урал в Полк, где мы получали патроны и строились на развод, после которого заступали в караул.

караульное помешение г.Новокузнецк 1991 год

 

     На Группе был свой «караул», местный. Назывался он патруль и выставлялся только на ночь. Его тащили в основном те, кто не мог выучить устав караульной службы. Им как-то доводили на их родном языке, основы применения оружия, но чтобы сдать, на русском языке экзамен, об этом не было речи, да и не надо было это никому. Ночью на Группе оставалось три дежурных офицера, по одному с каждого дивизиона. Один был, помдеж (помощник дежурного по части) и по одному ответственному офицеру на этаж, казарма у нас была двухэтажная. Все всё понимали и ничего сверхъестественного от солдат не требовали.

    Патруль также, как и караул вооружался и экипировался, не было только рации, выходя в патруль можно было не пристегивать штык-нож, да и территория поста патруля была очень обширной. Можно было просто присесть где-нибудь в засаде и просидеть свои 2 часа или тупо проспать, как большинство и делали. Патруль технического дивизиона охранял свой автопарк и территорию. Наш же патруль, был обязан охранять пусковые установки и радиотехническую батарею, которая от стартовой находилась примерно 500-700 метров. Зимой наметало много снега, но тропинки, на основном пути до позиций были протоптаны. Стоило сойти с тропинки и проваливаешься в снег по пояс. На маршруте патруля, в зоне нашей ответственности не было тропинок, патрульные не ходили по маршруту. Каждый имел свое тайное место, где он проводил свою смену. Один узбек в патруле застрелил корову, что он там рассказал офицерам не знаю, но ему дали отпуск, а корову офицеры пустили на мясо и растащили по домам.

   Вообще, стрельба в карауле или патруле была делом серьезным. Если оружие применялось в соответствии с уставом, то караульный, как правило награждался 10-ти дневным отпуском домой. Мне тоже один раз, за стрельбу в карауле объявляли отпуск, перед строем, как положено, но потом был очередной залет и меня лишили отпуска.

  Так вот, приезжаю я однажды на Группу, дежурный по дивизиону, как правило это были сержанты, сообщает мне, что я сегодня заступаю в патруль.

 

- Кто сказал?   - Самый распространенный армейский вопрос. От того, кто сказал многое зависит. Если бы это была его выдумка, то я просто послал бы его и пошел спать, но если это сказал непосредственный начальник-офицер, то тут уже послать не получится.

- Капитан Чинчевич, - ответил дежурный.  

 Капитан Чинчевич был моим непосредственным начальником, бравым офицером, эдакий гусар. Он был начальником радиотехнической батареи, в его подчинении было еще два офицера, сержант и трое солдат, одним из которых был я.

Я поинтересовался у него:

- Товарищ капитан, разве так можно, я с караула только?

- Алимов сегодня ушел в увольнение и не вернулся, забрали его домой, в Узбекистан.

- Его забрали, мне теперь что делать? Меня кто заберет? Я и так за себя и за того парня служу, совесть есть у вас?

- Ладно тебе, не шуми, это только сегодня, завтра что-нибудь придумаем

- Беспредел какой-то! - Возмущался я, но положение и вправду было безвыходным, мне ничего не оставалось, как смирится с этим. Но в душе была какая-то обида. Союз развалился, я с Казахстана, тащу тут службу за себя, за того парня и еще за двоих. Зачем мне это, ради чего это все? Почему мне как Алимову не уехать домой?

  Получили мы оружие, шубы, валенки, вышли в патруль. Мой сосед по посту был якут Миша Тумен. Его звали не Миша, у него было сложное для произношения якутское имя, но все звали его Миша.  Его задача была охранять позиции технического дивизиона. Наш пост был дальше технического дивизиона и по дороге к своим постам мы метров 300 шли вместе.

- Слышь Миша, я с караула только приехал, особого желания нет у меня службу тащить, да и до моего поста идти по снегу лень, пойдем к тебе на пост поспим. Есть у вас где поспать?

- Есть, пойдем, ответил Миша.

Мы пошли к нему на пост, он в темноте открыл какой-то вагончик, и мы расположились на сон на каких-то стеллажах, свет не включали, чтобы нас не видно было с казармы. Автоматы положили на какой-то стол, возле входа.

  Прошло минут 20. Миша встал и начал создавать шумы, которые прервали мой дрем.

 

- Че ты Миша?

 

- Я боюсь, у нас сегодня Дуралий ответственный, а он еще тот рвач, вдруг с проверкой придет.

 

- Ну если ты боишься, тогда иди и службу тащи, как пойдет, меня разбуди, хорошо?

 

- Ладно, - ответил он и исчез в темноте ночи.

 

   Я продолжил спать, автомат так и лежал возле двери, я был уверен, что Миша меня разбудит в случае чего.

 

   Дуралий, так солдаты называли старшего лейтенанта Айдыралиева, он был киргиз с Кигризии и тоже, как и я, оказался на службе в другом государстве, в связи с развалом Союза. Он был с технического дивизиона и не был моим непосредственным начальником, но он был офицером, что исключало панибратские отношения между нами.

  Открылась дверь в вагончик, меня ненадолго озарил свет фонарика.

 

- Че там Миша? - Спросил я сквозь сон, но ответа не последовало, несколько шевелений и дверь закрылась.  Я встал, подошел к двери и не нашёл свой автомат. Вот сука! Автомат украл! Вот это я попал! Я выскочил из вагончика и увидел убегающего Дуралия, Миши Тумена не было ни где. Я бросился за ним. В тулупе догнать его было трудно, и я начал переговоры:

 

- Товарищ старший лейтенант, я же не ваш солдат, какой вам прок меня сдавать, я с караула приехал, меня в патруль толкают, это нормально?

Он остановился.

 

- А если бы война была, ты бы тоже права качал?

 

- Ну что, сейчас война что ли, зема?  Нету же войны. Отдай автомат, пожалуйста! - Говорил я, приближаясь к нему. Я понимал, что если он с моим автоматом придет в казарму и это дойдет до командира, то это будет такое ЧП, что гнить мне потом в кухнарядах или дневальным до конца службы, а этого мне очень не хотелось. Хоть я и был любимчиком у командира, но залет это серьезный.

 

- Ну а что ты спишь на посту?

 

- Да остоюбилеела мне служба такая, я когда-то спать должен или нет. Сам посуди зема, у меня крыша уже едет, - сказал я, приблизившись к нему вплотную.

 

- Ну это армия, не пионерлагерь, ответил он.

 

- Что не отдашь значит автомат?

 

- Нет, не отдам, сказал он, напишу рапорт как ты службу несешь.

 

- Зачем тебе это, ты же зема, я не из твоего дивизиона.

 

- Ну знать будешь, как на посту спать в следующий раз.

 

   Разговор по-хорошему не клеился у нас. У меня на ремне висел штык-нож и подсумок с одним магазином. Я вытащил штык-нож и ринулся на него. Я был выше его ростом и крепче телосложением, а неприкосновенность часового давала мне право любыми средствами защищать себя, свое оружие.

 

- Я вот сейчас тебя зарежу и скажу, что отразил нападение на пост, ты мне никто, ни разводящий ни начальник караула, мне отпуск за это дадут.

 

 Дуралий быстро понял серьезность ситуации и стал убегать с моим автоматом. Догнать его в тулупе никак не получалось, да и если догоню, что резать его что ли? Хотя таким штык-ножом особо и не порежешь, он тупой как сибирский валенок, им только консервы открывать, даже метать его опасно, лезвия очень хрупкие, ломаются.

 

- Ладно, - подожди сказал я.

 

Он остановился.

 

- Ладно, украл автомат, считается, ты молодец! Только вот за что жопу рвешь? За что? Забрал автомат, не останавливайся. На вот еще, штык-нож и патроны. Я снял ремень, на котором был штык-нож и подсумок и кинул его к ногам офицера. Я понимал, что я серьезно влип, но не знал, что делать, я был на грани морального срыва и частенько думал о том, какого хрена я делаю вообще тут, я же теперь гражданин другого государства.

 

  Дуралий немного опешил, а я развернулся и пошел в другую от него сторону. На мне был овчинный тулуп и валенки, в такой экипировке можно было пройти не один километр, можно было вообще на снегу спать.

 

- А куда ты пойдешь? - Спросил Дуралий.

 

- Домой пойду, в Казахстан, а ты сверли себе дырку для звездочки, зема.

 

- Нет, подожди, ты же не можешь так уйти.

 

- Это еще почему?

 

- Ну ты же на посту.

 

- Ну я же без оружия, значит, не на посту, да и вообще, почему Алимов может уйти, а я не могу? Что ты сделаешь?

 

 - Постой, тут что-то в нем переменилось, и тон его уже не был таким категоричным.

 

- Думаешь, я шучу? Вот давай иди, и посмотрим, -  закрепляя только что появившуюся надежду на успех, сказал я.

 

- Ладно, оружие я тебе отдам, но рапорт  все равно напишу.

 

- Делай как знаешь, с мнимым безразличием сказал я.

 

   На этом мы и порешили, он отдал мне автомат и ремень с подсумком и штык-ножом. Я пошел на пост, до конца моей смены оставалось минут 15, а он пошел в казарму. Как только пришел в казарму, сразу доложил Капитану Чинчевичу о происшествии.

 

  Откуда ни возьмись появился Миша Тумен.

 

- Ты че гад! Что меня не предупредил?

 

- Я не успел, он мне дорогу отрезал, и я ничего не смог сделать.

 

- Надо было кричать, стой кто идет и все такое, стрельнул бы!

 

  Миша промычал что-то невнятное и получил от меня прикладом в грудь за то, что так подвел меня. Мы пошли в казарму, заканчивалось наше время, а из казармы нам навстречу уже вышла смена.

 

- Ну что там у тебя случилось? - Встретил меня возле оружейной комнаты заспаный Чинчевич.

 

- Да сука этот Дуралий, автомат украл! - Жаловался я.

 

- Да, он мне уже доложил, как же ты так?

 

- Да я не терминатор чтобы с караула в патруль, я человек, спать хочу.

 

- Ладно, не переживай, следующую смену пойдешь, службу тащи, я пойду тебя проверю, в постовой ведомости нормально отпишусь, командир приедет, за тебя замолвлю словечко, а сейчас иди спи.

 

 Два часа сна пролетели как одна секунда. Кто-то растолкал меня.

- Иди получай оружие.

   Мы получили оружие и в той же компании с Мишей якутом пошли на пост. С ним мы не разговаривали. Он подвел меня, - я ударил его. Не было никакого желания с ним общаться, впрочем, это было взаимно. Мы разошлись по своим постам. Я шел по глубокому снегу, матеря наших патрульных за то, что они даже тропинку протоптать не могут. Как они вообще службу тут несут?  Дошел я таким образом до стартовой батареи. Там в капонирах ночевал Юра Денисов. Ночевка на позиции была как отпуск. Там было все необходимое для жизни. Он тоже, как и я, был караульным, но в ту ночь его никуда не назначили, и я знал, что он недавно получил посылку и ночует на стартовой батарее.  Я постучался, и он открыл мне. Посидели, попили чай. Я рассказал ему как у меня автомат украл Дуралий. Он посочувствовал, в общем настроение немного поднялось, и я пошел тащить службу дальше, ожидалась проверка. Время уже было под утро, около семи часов, но было еще темно и была легкая пурга.

 

  Я шел по маршруту поста, по глубокому снегу. Видно было, что никто из патрулей не ходил по маршруту, с тех пор как выпал снег. Вдруг между обваловками (обваловка – искусственная насыпь, за которой маскируются пусковые установки ракет) промелькнула тень.

 

- Стой кто идет! - Крикнул я. Я ждал проверку и важно было отреагировать по уставу. Тень тем временем скрылась за обваловкой.

 

- Макс, это я Зайцев, я несу картошку майору Штурме, а он был в тот день помдежем, я опаздываю, немного проспал, пойду я, очень тороплюсь!

 

  Вот ты то мне и нужен, сам Бог мне тебя послал, подумал я. Щас я вам устрою войнушку, мало не покажется! Я не знал, что мне принесет эта авантюра, что из этого вообще выйдет. Но стрельнуть я был готов, так как стрельба в карауле по любому, если не перекроет, то хоть смягчит мой залет.

 

  Зайцев Валера был художником из Ленинграда и в то время, когда мы «летали», на первом году службы, он рисовал дедам дембельские альбомы, в тепле и сытости. Такие персонажи не пользовались авторитетом у своих однопризывников. Им не позволялось воспитывать молодых солдат, по тому как сами должного воспитания не получали, в свое время. Я же прошел путь молодого солдата как положено, и «летал» как и все. К тому же, он знал, что я спокойно могу стрельнуть в карауле.

 

- Стой Зайцев, стой стрелять буду, - крикнул я в темноту. До него было метров 200, вернее до обваловки за которой он спрятался, его не было видно. Я бежал по глубокому снегу, очень устал и запыхался пока добежал до него. Увидев меня, Зайцев стал причитать и рассказывать мне какие у него будут проблемы, если он опоздает к машине, которая утром отвозит офицеров в Кузню. Но что мне его проблемы. Сегодня Бог послал мне его, для решения моих проблем и этот шанс я упустить не мог.

 

  Приблизившись к нему, я молча передернул затвор автомата и выстрелил в воздух, прям возле его уха.  Звук выстрела раскатился по утреннему лесу. Зайцев замолчал сразу и превратился в безвольного раба. Немного постояв в тишине и понаблюдав за казармой, я понял, что выстрел в казарме не услышали и должного эффекта он не произвел, разве только на Зайцева. Но что Зайцев, он ничего не решает и от него ничего не зависит.

 

- Вперёд иди, - скомандовал я. Он пошел. Так мы дошли до границы поста, самой ближайшей к казарме точке. Я выстрелил еще раз. Зайцев смотрел на меня перепуганными глазами, не знаю, что он думал в тот момент, мне, в принципе, было без разницы. Второй выстрел, тоже никто не услышал. Прошло еще три минуты.

 

- Видишь Зайцев, не нужен ты никому, а ты говоришь картошка, опаздываю…

 

 Зайцев стоял и не шевелился, он был перепуган до смерти.

 

- Снимай вещмешок, - сказал я, он беспрекословно выполнил мой приказ.

 

- Поставь его сюда, он поставил туда, куда я ему сказал.

 

- Снимай шапку.

 

- Зачем?

 

- Расстреливать тебя буду, - пошутил я. Видно было как он начал трястись, но шапку снял.

 

- Да не боись, шучу я, ставь шапку на вещмешок, что там у тебя, картошка?

 

- Да, ответил он и положил шапку на вещмешок

 

- Надо же вас проучить, чтобы не шастали по постам со свой картошкой, я же часовой тут, не хрен собачий, вот прострелю твою шапку вместе с твоим вещмешком и картошкой, будет память тебе. Я выстрелил в шапку в упор, пуля пробила шапку и вещмешок и ушла в землю.

   Примерно через минуту в казарме стали заметны движения, беготня. Еще через минуту раздалась стрельба очередями со стороны соседнего поста, на котором был Миша-якут. Такого поворота я не ожидал и не понял, куда он стреляет. Зайцеву сказал одеть шапку и на всякий случай спрятаться за обваловку. Сам стал наблюдать за движением со стороны казармы. А Миша все стрелял и стрелял, короткими очередями. Что такое? Напал на него что ли кто? Война у него началась? В чем дело? Идти ему на помощь что ли, хрен с этим Зайцевым, может его реально там убивают.

 

    В казарме началось что-то невообразимое, такая беготня, такой кипишь. И вот уже в нашем направлении бежит человек 15 с оружием, под прикрытием Урала. Они решили, что тут реальная война началась. Миша решил поддержать меня таким оригинальным образом и выпустил весь рожок в белый свет как в копеечку. Прошли они позицию технического дивизиона и уже приближались к границам моего поста. Я сказал Зайцеву закапаться в снег, что он понял буквально и закопался прям с головой. Я лег рядом, занял удобную для стрельбы позицию и крикнул:

 

- Стой кто идет!

 

- Я это, я! - Ответ был не по уставу, хоть я видел кто это, но мне нужно было как-то реабилитироваться.

 

- Стой стрелять буду!

 

- Начальник караула с проверкой, - прозвучало в ответ.

 

- Осветить лицо, - приказал я, хотя это конечно же был цирк, я узнал офицера, но рядом было много солдат и офицеров, спектакль был для них. Офицер подчинился.

 

- Вылазь, - сказал я Зайцеву.

 

Появление Зайцева было похоже на воскрешение мертвеца. Он вылез из сугроба, весь в снегу. Выражение лица у него было точно, как у зомби. Майор Штурма подбежал к Зайцеву, осмотрел его и ощупал.

 

- Слава Богу, слава Богу, - запричитал майор Штурма.

 

- Что слава Богу?

 

- Что живой Зайцев, мы думали ты его того, стрельнул.

 

- Я что больной что ли, по людям стрелять?

 

- Да кто его знает, человек если на пределе, всяко бывает.

 

Тем временем другие офицеры привели Мишу-якута.

 

- Ты что стрелял?

 

- Не знаю, там стрелял, я стрелял.

 

  Миша, когда надо, мог включить дурачка, типа он ничего не понимает по-русски и говорить тоже не может, это с офицерами, как правило, прокатывало, с солдатами - нет. Если при общении с солдатами или сержантами через ухо не заходило, то стучались в печень и ухо чудесным образом прочищалось и язык сразу становился понятным, да разговаривать получалось сразу, удивительным образом.  Я его раскусил сразу, он был далеко не дурачок, просто профессионально под него маскировался, так в армии жить легче.

 

- Сколько же ты патронов стрельнул? -  Спросил майор Штурма.

 

Миша молча отстегнул магазин от автомата и показал пустой рожок.

 

- Тридцать патронов! Ты идиот, что ли?

 

- А ты сколько стрелял? -  Спросил меня майор Штурма.

 

- Три патрона, - ответил я.

 

- Пойдем отойдем, -  сказал мне Штурма.

 

- Пойдемте.

 

- Слушай, я все понимаю и все знаю, что у вас с Айдыралиевым произошло, конечно, так нельзя, с караула в патруль, командир не знает, он такое не одобрит, тут и наша вина есть. Давай сделаем так, ты сейчас иди в казарму и ложись спать. Три дня тебе отдыха, ни наряды ни в караул, ни куда тебя ставить не будем. Автомат у тебя никто не крал, а ты не стрелял. Патроны мы найдем, на место поставим. Главное, чтобы до командира не дошло. Пойдет так?

 

- Отлично, - ответил я. А самого меня распирало от смеха. Буквально два часа назад я был на грани отчаяния и думал, как мне жить дальше, когда рапорт Дуралия дойдет до командира, а сейчас я прям герой. Мне не надо отстаивать свои права, я могу их диктовать. Интересная штука жизнь, думал я.  

 

   А ведь армия, это по сути ускоренная жизнь. А из чего состоит жизнь? Из событий, произошедших в результате коммуникаций между людьми, от качества этих коммуникаций зависит и качество событий, произошедших в жизни. Чтобы коммуникации на гражданке достигли определенного качества, необходимо в несколько раз больше времени, чем в армии. Да и скорость коммуникаций в армии, в разы быстрее, чем на гражданке. Так что по сути своей, это ускоренная жизнь, немножко специфическая, но не теряющая от этого своей сути.

 

  В этой истории много что могло сложиться не так как сложилось, но все сложилось именно так. Меня больше не ставили в патруль, до конца службы я так и ходил в караул. Зайцев, вроде как не обиделся, но старался не попадаться мне на глаза, если я был при оружии. Дуралий улыбался, как видел меня. Жизнь, по факту, после этого инцидента стала лучше, чем до него. С этой истории я понял одно:

 

    Если Бог дал тебе проблемы, то обязательно даст и способ их решения.

 

 Это не выдуманная история, она реально произошла со мной. Все имена и фамилии не вымышленные, а события имели место в реальной жизни.